А.Chexov. Latta
А.П.Чехов. Размазня
|
Yaqinda men bolalarimning murabbiysi Yuliya Vasilevnaga haqini berish uchun kabinetimga chaqirdim.
— Oʼtiring, Yuliya Vasilevna! — dedim. — Sizga pul kerak boʼlsa ham, soddadilligingizdan oʼzingiz soʼragani uyalasiz… qani, oʼzaro hisoblashib chiqaylikchi. Maoshingizni har oyga oʼttiz soʼmdan gaplashgan edik…
— Qirq soʼmdan…
— Yoʼq, oʼttiz soʼmdan… Menda yozilgan… Men murabbiyalarga hamma vaqt oʼttiz soʼmdan toʼlab kelganman. Xoʼ-oʼsh, siz bizda ikki oy turdingiz…
— Ikki oyu besh kun…
— Menda yozilgan. Rosa ikki oy… Demak, sizga oltmish soʼm tegadi… Siz Kolya bilan yakshanba kunlari mashgʼulot oʼtkazganingiz yoʼq, oʼsha kunlari dam oldingiz, shuning uchun toʼqqiz yakshanbani chiqarib tashlaymiz… Uch kun bayram…
Yuliya Vasilevna birdaniga qizarindi, kuylak burmasini gʼijimladiyu, lekin hech nima demadi!..
— Uch bayram kuni… Demak, oʼn ikki soʼm… Kolya kasal boʼlib qolib, toʼrt marta dars boʼlmadi, oʼsha kunlari siz mashgʼulotni faqat Varya bilangina oʼtkazdingiz… Uch kun tishingiz ogʼridi, xotinim peshindan keyin uyga qaytishingizga ijozat berdi… Oʼn ikki soʼm va yetti soʼm, demak, yana oʼn toʼqqiz soʼmni chiqarib tashlaymiz… Qoladi qirq bir soʼm. Toʼgʼrimi?
Yuliya Vasilevnaning chap koʼzi qizarib, yoshga toʼldi. Iyagi titradi, asabiylashib yoʼtaldi, burnini qoqdi, lekin gʼing demadi.
— Yangi yil oldidan bir tarelka bilan chashkani sindirdingiz. Bu ikki soʼm deylik, idishga familiya yozilgan edi, qimmatroq boʼlsa ham, mayli, roziman! Bizning haqimiz kimlarda ketmagan deysiz! Soʼngra sizning beparvoligingiz natijasida Kolya daraxtga chiqib, kamzulini yirtib tushdi, bu ham oʼn soʼm… Yana sizning yaxshi qaramaganligingiz natijasida uy xizmatchisi Varyaning botinkasi oʼgʼirlangan. Аxir, siz maosh olasiz, shularning ustidan nazorat qilib turishingiz kerak. Demak, yana besh soʼm… Oʼninchi yanvarda mendan oʼn soʼm qarz oldingiz…
— Men olganim yoʼq, — dedi Yuliya Vasilevna, sekingina.
— Menda hammasi yozilgan.
— Xoʼp, mayli… yaxshi.
— Qirq bir soʼmdan yigirma yetti soʼmni chiqarib tashlasak, oʼn toʼrt soʼm qoladi…
Murabbiyning ikki koʼzi jiqqa yoshga toʼldi… Uzun, chiroyli burni terlab ketdi. Bechora qiz!
— Men faqat bir martagina oluvdim, — dedi u, qaltiroq tovush bilan. — Bekachingizdan faqat bir marta uch soʼm olganman, xolos… Shundan boshqa pul olganim yoʼq…
— Hali shundaymi? Men buni yozib qoʼymagan ekanman! Oʼn toʼrt soʼmdan uch soʼmni chiqarsak — oʼn bir soʼm qoladi… Oling pulingizni, jonim! Mana, uch… uch… uch… bir, tagʼin bir soʼm… oling!
Men unga oʼn bir soʼmni berdim… Pulni titroq qoʼllari bilan olib, choʼntagiga soldi.
— Mersi! — dedi pichirlab.
Men oʼrnimdan sakrab turib ketib, uy ichida yura boshladim. Juda jahlim chiqib ketgan edi.
— Nega menga «mersi» deysiz? — dedim.
— Pulingiz uchun…
— Аxir, pulingizni oʼgʼirlab oʼtiribmanku, men sizni taladimku! Pulingizni oʼgʼirladim! Nega tagʼin menga «mersi» deysiz?
— Boshqa joylarda menga shuni ham berishmas edi…
— Berishmas edi? Аjab emas! Men sizga hazillashdim, sizga unutilmas saboq berdim. Sizning sakson soʼm pulingizni beraman, ana, konvertga solib tayyorlab qoʼyganman. Odam ham shunday latta boʼladimi? Nega haqingizni talab qilmaysiz? Nega tek turasiz? Bu zamonda odam oʼtkir tishli boʼlishi kerak!
Odam shunday boʼshang boʼladimi?
U boʼshashib kuldi. Uning yuzidan: «boʼlishi mumkin!» degan maʼnoni uqdim.
Unutilmas saboq uchun undan kechirim soʼradimda, qoʼliga sakson soʼmini berdim. U qoʼrqa-pisa chiqib ketdi… Uning ketidan qarab turib: bu dunyoda kuchli boʼlish oson ekan! — deb oʼyladim.
Odil Rahimiy tarjimasi
|
На днях я пригласил к себе в кабинет гувернантку моих детей, Юлию Васильевну. Нужно было посчитаться.
— Садитесь, Юлия Васильевна! — сказал я ей. — Давайте посчитаемся. Вам наверное нужны деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите... Ну-с... Договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц...
— По сорока...
— Нет, по тридцати... У меня записано... Я всегда платил гувернанткам по тридцати. Ну-с, прожили вы два месяца...
— Два месяца и пять дней...
— Ровно два месяца... У меня так записано. Следует вам, значит, шестьдесят рублей... Вычесть девять воскресений... вы ведь не занимались с Колей по воскресеньям, а гуляли только... да три праздника...
Юлия Васильевна вспыхнула и затеребила оборочку, но... ни слова!..
— Три праздника... Долой, следовательно, двенадцать рублей... Четыре дня Коля был болен и не было занятий... Вы занимались с одной только Варей... Три дня у вас болели зубы, и моя жена позволила вам не заниматься после обеда... Двенадцать и семь — девятнадцать. Вычесть... останется... гм... сорок один рубль... Верно?
Левый глаз Юлии Васильевны покраснел и наполнился влагой. Подбородок ее задрожал. Она нервно закашляла, засморкалась, но — ни слова!..
— Под Новый год вы разбили чайную чашку с блюдечком. Долой два рубля... Чашка стоит дороже, она фамильная, но... бог с вами! Где наше не пропадало? Потом-с, по вашему недосмотру Коля полез на дерево и порвал себе сюртучок... Долой десять... Горничная тоже по вашему недосмотру украла у Вари ботинки. Вы должны за всем смотреть. Вы жалованье получаете. Итак, значит, долой еще пять... Десятого января вы взяли у меня десять рублей...
— Я не брала, — шепнула Юлия Васильевна.
— Но у меня записано!
— Ну, пусть... хорошо.
— Из сорока одного вычесть двадцать семь — останется четырнадцать...
Оба глаза наполнились слезами... На длинном хорошеньком носике выступил пот. Бедная девочка!
— Я раз только брала, — сказала она дрожащим голосом. — Я у вашей супруги взяла три рубля... Больше не брала...
— Да? Ишь ведь, а у меня и не записано! Долой из четырнадцати три, останется одиннадцать... Вот вам ваши деньги, милейшая! Три... три, три... один и один... Получите-с!
И я подал ей одиннадцать рублей... Она взяла и дрожащими пальчиками сунула их в карман.
— Merci, — прошептала она.
Я вскочил и заходил по комнате. Меня охватила злость.
— За что же merci? — спросил я.
— За деньги...
— Но ведь я же вас обобрал, чёрт возьми, ограбил! Ведь я украл у вас! За что же merci?
— В других местах мне и вовсе не давали...
— Не давали? И не мудрено! Я пошутил над вами, жестокий урок дал вам... Я отдам вам все ваши восемьдесят! Вон они в конверте для вас приготовлены! Но разве можно быть такой кислятиной? Отчего вы не протестуете? Чего молчите? Разве можно на этом свете не быть зубастой? Разве можно быть такой размазней?
Она кисло улыбнулась, и я прочел на ее лице: «Можно!»
Я попросил у нее прощение за жестокий урок и отдал ей, к великому ее удивлению, все восемьдесят. Она робко замерсикала и вышла... Я поглядел ей вслед и подумал: легко на этом свете быть сильным!
|